|
Чернобыль
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 1 |
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| всё что касаеться настоящего ЧАЭС сюда.
|
| |
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 2 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| А сейчяс о настоящем "Чернобыле"
(статья подготовленна участниками сайта припять.ком) 27 мая, вторая поездка в Зону отчуждения Чернобыльской АЭС.
Вторая поездка в Зону отчуждения Чернобыльской АЭС оказалась намного интереснее прошлогодней, сказалось как то, что у нас было на 6 часов больше времени, так и то, что у нас было отличное сопровождение в лице Александра (planca, администратор проекта pripyat.com) и Юрия из Чернобыльинтеринформа.
По поводу риска (многие спрашивают), хочу сказать следующее: внешний гамма-фон в Зоне сам по себе большой опасности не представляет (за исключением нескольких мест, куда сопровождающие все равно вас не поведут и не пустят), на высоте 10 км мощность экспозиционной дозы гамма-излучения составляет от 200 до 600 мкр/ч, так что полученная нами за день доза вполне сопоставима с одним трансатлантическим полетом. Опасность представляет риск вдохнуть горячую частицу, кусочек ядерного топлива из реактора. Вероятность эта мизерная, при соблюдении техники безопасности и правил поведения в Зоне стремится к нулю, но она существует, поэтому каждый решает для себя сам, ну а я уже давно для себя все решил J
Выехали из Киева в 7:30 утра на микроавтобусе с кондиционером (ура!), в Дитятках были уже около 9 часов, потом остановились у полностью превратившегося в непроходимые джунгли села Залесье, в котором когда-то было больше 2 тысяч жителей, затем заехали в Чернобыль на короткий брифинг, ну а после этого в сторону ранее обещанного Сашей сюрприза. Сюрпризом оказалось интереснейшее место – третья очередь (недостроенные 5-й и 6-й блоки ЧАЭС) и градирни – огромные, монументальные сооружения, предназначавшиеся для охлаждения воды. Чем ближе мы подходили к градирням, тем настойчивее пищали наши радиометры, эти места не проходили дезактивацию и посетителей туда раньше не водили вообще, мы оказались первыми гостями там J Достаточно было поднести поближе к мху внутри градирни радиометр, как количество бета распадов на индикаторе в считанные секунды зашкаливало за полторы тысячи, а гамма-фон там был больше 500 мкр/ч. Потом поехали на смотровую около объекта «Укрытие». Ветер дул со станции на нас, однако фон на площадке был около 400 мкр/ч, что в 3 раза меньше, чем в июне прошлого года, похоже, что работа по укреплению и ремонту саркофага идет достаточно эффективно.
Припять…город-призрак, город, которого больше нет на картах, город, о котором ничего не знает множество людей, город, который через несколько лет превратится в развалины, но о котором всегда будут помнить те, для кого это важно, Город… Много ходим, на улице жара, больше 30 - каждые пару часов - в автобус, охладиться и перекусить. Большое спасибо Саше – провел нас очень интересным маршрутом и многое успели посмотреть: ДК Энергетик, спорткомплекс, один из магазинов, парк аттракционов, больницу (правду говорили, действительно очень мрачное место со странными ощущениями внутри), в которую привозили первых пострадавших от острой лучевой болезни пожарников, столовую, школу, пожарную часть, тюрьму (здание ГУВД), бассейн. В тюрьме в одной из камер нашли старые архивные карточки с фамилиями и адресами задержанных, ребята обещали их отсканировать и выложить на форум. Нашли сильно фонящий экскаваторный ковш-захват. Забавно было наблюдать за тем, как Саша и Юра с истерично пищащими радиометрами с энтузиазмом отыскивают наиболее горячую точку на нем, а народ потихоньку отходит оттуда подальше J Намерили они там аж 16 мр/ч, это весьма немало. Видели действующую прачечную в Припяти, в ней обрабатывают спецодежду работников ЧАЭС. Идем на Фудзияму (крышу 16-тиэтажки), по пути в несколько квартир, в Чернобыль – ужинать, и возвращаемся в Киев. Пока проезжали место, где был когда-то рыжий лес, показания радиометров чуть-чуть не успели добраться до отметки 2000 мкр/ч село заселье
|
| |
| | |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 4 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| ЧЕРНОБЫЛЬ СЕГОДНЯ 1. Оперативная группа - Комплексная экспедиция (86-91 г.г.) В ночь на 26 апреля 1986г., на 4-ом блоке ЧАЭС произошла самая крупная из аварий, которые знала атомная энергетика. В результате взрыва была полностью разрушена активная зона и вся верхняя часть здания реактора, сильно пострадали и другие сооружения. Были уничтожены барьеры и системы безопасности, защищавшие окружающую среду от радионуклидов, наработанных в облученном топливе. Выброс активности из поврежденного реактора на уровне миллионов Кюри в сутки, продолжался в течение 10 дней с 26.04.86. по 06.05.86., после чего резко упал (в тысячи раз) и в дальнейшем продолжал уменьшаться. Авария на ЧАЭС так или иначе затронула жизнь миллионов людей. Сотни тысяч из них были эвакуированы с загрязненных территорий Украины, России, Белоруссии. Другие сотни тысяч непосредственно участвовали в создании "Саркофага" ("Укрытия") над разрушенным 4-ым блоком, в дезактивации площадки ЧАЭС и других блоков, в работах в чернобыльской зоне отчуждения и временного отселения, строительстве города Славутич и т.п. Специалисты РНЦ "Курчатовский институт" с первого дня после аварии и на протяжении прошедших 16 лет постоянно работали и работают над проблемами ликвидации последствий аварии, как непосредственно в Чернобыле, так и на московской площадке. В первые дни мая 1986 г. была создана Оперативная группа ИАЭ им. И.В. Курчатова (ОГ), которая выполняла функции оперативного научного руководства при Правительственной комиссии по ряду направлений работ по ЛПА. Среди этих направлений:
- диагностика разрушенного блока и прилегающей территории, оценка степени ядерной, радиационной и тепловой опасности, выработка рекомендаций по их снижению;
- определение количества и состава радиоактивности, выброшенной во время активной стадии аварии;
- выработка рекомендаций и участие в работах по дезактивации сооружений и территорий;
- научное руководство созданием "Укрытия 4-го блока ЧАЭС". Последняя задача, после начала строительства объекта, стала для ОГ центральной. Ограниченный объем настоящего документа позволяет привести только несколько примеров работ, выполненных на московской площадке и в Чернобыле в 1986 - 87 г.г. В середине мая 1986г. в ИАЭ им. И.В. Курчатова, в результате сравнения данных спектрометрических измерений проб, взятых на территориях Украины, России, Беларуси и данных радиохимических анализов этих же проб был определен коэффициент корреляции между гамма активностью 144 Се (g) и альфа-активностью суммы изотопов плутония. Он был практически постоянен для всех исследованных проб. Было предложено использовать этот факт для быстрого определения загрязнения почвы плутонием (или ядерным топливом, поскольку все труднолетучие радионуклиды выбрасывались при аварии в составе топливных частиц), используя "метод корреляции". Вместо сложных радиохимических анализов на изотопы плутония-238, 239, 240 (практически чистые a-излучатели) или стронций-90 (? - излучатель) можно было найти содержание этих радионуклидов в пробе (или на территории) по соотношению
А ( Pu) = KPu x A(144Ce),
где А (Pu) суммарная альфа-активность 238Pu, 239Pu, 240Pu;
KPu - коэффициент корреляции;
А (144Ce) - гамма-активность 144Ce
Величина KPu составляла на 26.04.86 г. = 9 x 10-4. После этого сложилась трехзвенная система определения топливных загрязнений в ближней зоне. Во-первых, измерение мощности дозы гамма-полей над территориями с помощью аэро-гамма разведки (первое, "грубое" приближение, использующее соотношение " мощность дозы" - количество топлива). Во-вторых, оперативное исследование почвенных проб с помощью полупроводниковых гамма - спектрометров (уточняющие измерения с использованием коэффициента корреляции по церию-144). И, наконец, медленные и тщательные радиохимические анализы (проверка устойчивости коэффициента KPu). Так определялось количество топливных частиц, выпавших на территорию. Этот метод позволил к лету 1986 года на основании полученных данных дать предварительное распределение количества топлива, выброшенного из разрушенного реактора (см. рис.1).
|
| |
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 5 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| Фудзияма
Большой бассейн который так же был и в Калл оф дьюти 4 ))
  Продолжение следует 
|
| |
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 6 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| Таким образом полный выброс, по этим оценкам составил ~ 3,5%. Впоследствии эти данные подтвердились на основании исследования сотен тысяч проб. Летом и осенью 1986 г. разведчикам (сотрудникам ИАЭ им. Курчатова, Радиевого института, семипалатинского полигона, Института ядерных исследований Украины и ряда других учреждений) удалось пройти по части помещений блока и установить в них постоянно работающие контрольные детекторы. Эти приборы положили начало создания большой диагностической системы, которая впоследствии охватила большинство опасных помещений "Укрытия" (система "Финиш). Особо следует отметить программу "Буй", которая готовилась около двух месяцев в июне-июле 1986 г. "Буй" - устройство с оболочкой в виде усеченного конуса, которое с помощью вертолетов, а позднее подъемных кранов, устанавливалось непосредственно в развал реактора - в Центральный зал (рис. 2). 
Рис. 2. Буй, установленный в ЦЗ на ребре повернутой
"верхней крышки" реактора
каждом буе были смонтированы детекторы температуры, теплового потока, мощности дозы гамма-излучения, анемометры. Буй имел достаточно длинный кабель, второй конец которого соединялся с пультом. Всего за время работы системы (август - ноябрь) было установлено 15 буев с примерно 160 различными детекторами. Эксплуатация основной части буев длилась до конца сентября 1986 года, когда по условиям ведения строительных работ были выведены из строя кабели, связывавшие их с центральным пультом. До ноября 1986 года оперативный контроль развала проводился с помощью детекторов температуры и гамма-излучения, сохранившихся на единственном буе № 11. Данные, полученные с помощью буев, указывали на монотонный спад активности, согласующийся с расчетами (отсутствие признаков СЦР). С их помощью была оценена интегральная сумма остаточного тепловыделения. Это позволило утверждать, что более 90 % топлива осталось в помещениях 4-го блока. Осенью 1986 г., сотрудники ОГ впервые обнаружили в "Укрытии" новый вид радиоактивных топливосодержащих масс (ТСМ). Оказалось, что кроме фрагментов активной зоны и топливной пыли, в объекте существует лавообразный материал, который представляет собой застывший расплав двуокиси кремния, содержащий несколько процентов топлива (рис.3). 
|
| |
| |
| marmeladka | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 7 |
Тёмный ангел
Группа: R+
Сообщений: 193
Статус: ушёл за хлебом
| Чернобыль. 21 год спустя 21 год назад произошла страшная авария на Чернобыльской АЭС. Мы не будем описывать уже известное из официальных источников, а посмотрим на это иначе, со стороны обычных человеческих судеб, глазами обычных людей... + фоторгафии Чернобыля и г. Припять 2006 года. Монолог жены погибшего на тушении АЭС пожарника.
Очень тяжелое чтиво. Нервным не читать. "Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и
то же... О чем?
... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли... Я говорила ему: "Я тебя люблю". Но я еще не знала, как я его любила... Не представляла... Жили мы в общежитии пожарной
части, где он служил. На втором этаже. И там еще три молодые семьи, на всех одна кухня. А внизу, на первом этаже стояли машины. Красные пожарные машины. Это была его служба. Всегда я в курсе: где он, что с ним? Среди ночи слышу какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: "Закрой форточки и ложись
спать. На станции пожар. Я скоро буду". Самого взрыва я не видела. Только пламя. Все, словно светилось... Все
небо... Высокое пламя. Копоть. Жар страшный. А его все нет и нет. Копоть от того, что битум горел, крыша станции была залита битумом. Ходили, потом вспоминал, как по смоле. Сбивали пламя. Сбрасывали горящий графит ногами... Уехали они без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках, так и
уехали. Их не предупредили, их вызвали на обыкновенный пожар... Четыре часа... Пять часов... Шесть... В шесть мы с ним собирались ехать к его родителям. Сажать картошку. От города Припять до деревни Сперижье, где
жили его родители, сорок километров. Сеять, пахать... Его любимые работы... Мать часто вспоминала, как не хотели они с отцом отпускать его в город, даже новый дом построили. Забрали в армию. Служил в Москве в пожарных войсках, и когда вернулся: только в пожарники! Ничего другого не признавал. (Молчит.)
Иногда будто слышу его голос... Живой... Даже фотографии так на меня не действуют, как голос. Но он никогда меня не зовет... И во сне... Это я его зову...
Семь часов... В семь часов мне передали, что он в больнице. Я побежала, но вокруг больницы уже стояла кольцом милиция, никого не пускали. Одни машины "Скорой помощи" заезжали. Милиционеры кричали: машины зашкаливают, не приближайтесь. Не одна я, все жены прибежали, все, у кого мужья в эту ночь оказались на станции. Я бросилась искать свою знакомую, она работала врачом в этой больнице. Схватила ее за халат, когда она выходила из машины: "Пропусти меня!" - "Не могу! С ним плохо. С ними со всеми плохо". Держу ее:
"Только посмотреть". "Ладно, - говорит, - тогда бежим. На пятнадцать-двадцать минут". Я увидела его... Отекший весь, опухший... Глаз почти нет... "Надо молока. Много молока! - сказала мне знакомая. - Чтобы они
выпили хотя бы по три литра". - "Но он не пьет молоко". - "Сейчас будет пить". Многие врачи, медсестры, особенно санитарки этой больницы через какое-то время заболеют... Умрут... Но никто тогда этого не знал...
В десять утра умер оператор Шишенок... Он умер первым... В первый день... Мы узнали, что под развалинами остался второй - Валера Ходемчук. Так его и не достали. Забетонировали. Но мы еще не знали, что они все -
первые... Спрашиваю: "Васенька, что делать?" - "Уезжай отсюда! Уезжай! У тебя будет ребенок". А я - беременная. Но как я его оставлю? Просит: "Уезжай! Спасай ребенка!" - "Сначала я должна принести тебе молоко, а потом решим". Прибегает моя подруга Таня Кибенок... Ее муж в этой же палате... С ней
ее отец, он на машине. Мы садимся и едем в ближайшую деревню за молоком. Где-то три километра за городом... Покупаем много трехлитровых банок с молоком... Шесть - чтобы хватило на всех... Но от молока их страшно рвало... Все время теряли сознание, им ставили капельницы. Врачи почему-то твердили, что они отравились газами, никто не говорил о радиации. А город заполнился военной техникой, перекрыли все дороги... Перестали ходить электрички, поезда... Мыли улицы каким-то белым порошком... Я волновалась, как же мне
завтра добраться в деревню, чтобы купить ему парного молока? Никто не говорил о радиации... Только военные ходили в респираторах... Горожане несли хлеб из магазинов, открытые кульки с булочками... Пирожные лежали на
лотках...
Вечером в больницу не пропустили... Море людей вокруг... Я стояла напротив его окна, он подошел и что-то мне кричал. Так отчаянно! В толпе кто-то расслышал: их увозят ночью в Москву. Жены сбились все в одну кучу.
Решили: поедем с ними. Пустите нас к нашим мужьям! Не имеете права! Бились, царапались. Солдаты, уже стояли солдаты, нас отталкивали. Тогда вышел врач и подтвердил, что они полетят на самолете в Москву, но нам нужно принести им одежду, - та, в которой они были на станции, сгорела. Автобусы уже не ходили, и мы бегом через весь город. Прибежали с сумками, а самолет уже улетел... Нас специально обманули... Чтобы мы не кричали, не плакали...
Ночь... По одну сторону улицы автобусы, сотни автобусов (уже готовили город к эвакуации), а по другую сторону - сотни пожарных машин. Пригнали отовсюду. Вся улица в белой пене... Мы по ней идем... Ругаемся и плачем... По радио объявили, что, возможно, город эвакуируют на три-пять дней, возьмите с собой теплые вещи и спортивные костюмы, будете жить в лесах. В палатках. Люди даже обрадовались: на природу! Встретим там Первое мая. Необычно. Готовили в дорогу шашлыки... Брали с собой гитары, магнитофоны...
Плакали только те, чьи мужья пострадали.
Не помню дороги... Будто очнулась, когда увидела его мать: "Мама, Вася в Москве! Увезли специальным самолетом!" Но мы досадили огород (а через неделю деревню эвакуируют!) Кто знал? Кто тогда это знал? К вечеру у меня открылась рвота. Я - на шестом месяце беременности. Мне так плохо... Ночью сниться, что он меня зовет, пока он был жив, звал меня во сне: "Люся! Люсенька!"
А когда умер, ни разу не позвал. Ни разу... (Плачет.) Встаю я утром с мыслью, что поеду в Москву. Сама... "Куда ты такая?" - плачет мать. Собрали в дорогу и отца. Он снял со сберкнижки деньги, которые у них были. Все
деньги. Дороги не помню... Дорога опять выпала из памяти... В Москве у первого милиционера спросили, в какой больнице лежат чернобыльские пожарники, и он нам сказал, я даже удивилась, потому что нас пугали: государственная тайна, совершенно секретно. Шестая больница - на "Щукинской"... В эту больницу, специальная радиологическая больница, без пропусков не пускали. Я дала деньги вахтеру, и тогда она говорит: "Иди". Кого-то опять просила, молила... И вот сижу в кабинете у заведующей радиологическим отделением - Ангелины Васильевны Гуськовой. Тогда я еще не знала, как ее зовут, ничего не запоминала... Я знала только, что должна увидеть его...
Она сразу меня спросила:
- У вас есть дети?
Как я признаюсь?! И уже понимаю, что надо скрыть мою беременность. Не пустит к нему! Хорошо, что я худенькая, ничего по мне незаметно.
- Есть. - Отвечаю.
- Сколько?
Думаю: "Надо сказать, что двое. Если один - все равно не пустит".
- Мальчик и девочка.
- Раз двое, то рожать, видно, больше не придется. Теперь слушай:
центральная нервная система поражена полностью, костный мозг поражен полностью...
"Ну, ладно, - думаю, - станет немножко нервным".
- Еще слушай: если заплачешь - я тебя сразу отправлю. Обниматься и целоваться нельзя. Близко не подходить. Даю полчаса.
Но я знала, что уже отсюда не уйду. Если уйду, то с ним. Поклялась
себе!
Захожу... Они сидят на кровати, играют в карты и смеются.
- Вася! - кричат ему.
Поворачивается:
- О, братцы, я пропал! И здесь нашла!
|
| |
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 8 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| Рис. 3. "Слоновья нога": "лава", застывшая в такой
необычной форме в помещении 217\2 В конце 1986 г. и в течение 1987 г. ОГ был проведен большой комплекс работ, связанный с пуском 1, 2, и 3-го блоков ЧАЭС. Выполнялись отдельные работы по "Рыжему лесу" и г. Припять, была составлена первая карта плутониевых загрязнений. С результатами работ по ЛПА, выполненными "Курчатовским институтом" в 1996-97 г.г., подробнее можно познакомиться по обзорам и отчетам (см., например, [1-9] и ссылки в них). К концу 1987 г. информация о состоянии внутренних конструкций "Укрытия" и ТСМ, находящихся в объекте, ограничивалась теми периферийными помещениями, в которые смогли проникнуть разведывательные группы. Дальнейшему продвижению мешали огромные радиационные поля и бетон, в больших количествах (десятки тысяч кубометров) пролившийся при дистанционном бетонировании опор. Необходимо было использовать новые методы и приборы для исследования степени ядерной, радиационной и тепловой опасности, которую представляли ТСМ и выработке соответствующих мер безопасности. План "Генерального наступления" был разработан ИАЭ им. И.В. Курчатова и одобрен на заседании Правительственной Комиссии 13 октября 1987 г. Он состоял в следующем:
- очистить и дезактивировать ряд помещений с западной (а позднее - с южной) стороны блока;
- установить в этих помещениях бурильные станки;
- пробурить скважины через бетонные стены и другие конструкции в шахту реактора и прилегающие помещения, в подреакторные помещения;
- с помощью специальных перископов, телевизионных камер, фотографирования провести визуальные наблюдения через скважины;
- обнаружив скопления ТСМ, измерить их параметры с помощью гамма, нейтронных и тепловых детекторов;
- отобрать и исследовать пробы различных материалов;
- после этого, оценить реальную опасность топливных скоплений и осуществить мероприятия по ее снижению;
- укрепить внутренние конструкции, грозящие серьезными обрушениями. В декабре 1987 г. для выполнения этой программы, проведения дополнительных работ по укреплению конструкций "Укрытия", продолжения исследований в зоне отчуждения и решения ряда других задач была создана комплексная экспедиция при ИАЭ им. И. В. Курчатова ("КЭ"). Во время выполнения "пиковых" работ ее состав, включая военных строителей, достигал ~ 3500 человек. Научный отдел состоял из нескольких десятков сотрудников, прикомандированных из "Курчатовского института", ВНИПИЭТ, Радиевого Института им. В. Г. Хлопина, НИКИЭТ, НИКИМТ, СНИИП, ВНИИНМ и др. За 1998 - 1991гг. "КЭ" выполнила огромный объем как строительно-монтажных, так и исследовательских работ ([6,7]). Можно только упомянуть несколько направлений, отослав читателей к обзорам, оригинальным документам и ссылкам в них. Так, примененные методы исследования позволили получить значительную информацию о недоступных прежде помещениях объекта и скоплениях в них ТСМ и радиоактивных материалов (см. [6,7], [9-14]). Рис.4 иллюстрирует современные (2001г.) представления о расположении ТСМ в помещениях "Укрытия". Основной объем материалов для него получен в исследованиях "КЭ" и ОЯРБ МНТЦ "Укрытие" (см. ниже). 
|
| |
| |
| marmeladka | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 9 |
|
Тёмный ангел
Группа: R+
Сообщений: 193
Статус: ушёл за хлебом
| Смешной такой, пижама на нем сорок восьмого размера, а у него - пятьдесят второй. Короткие рукава, короткие штанишки. Но опухоль с лица уже сошла... Им вливали какой-то раствор...
- А чего это ты вдруг пропал? - Спрашиваю.
И он хочет меня обнять.
- Сиди-сиди, - не пускает его ко мне врач. - Нечего тут обниматься.
Как-то мы это в шутку превратили. И тут уже все сбежались, и из других палат тоже. Все наши. Из Припяти. Их же двадцать восемь человек самолетом привезли. Что там? Что там у нас в городе. Я отвечаю, что началась
эвакуация, весь город увозят на три или пять дней. Ребята молчат, а было там две женщины, одна из них, на проходной в день аварии дежурила, и она заплакала:
- Боже мой! Там мои дети. Что с ними?
Мне хотелось побыть с ним вдвоем, ну, пусть бы одну минуточку. Ребята это почувствовали, и каждый придумал какую-то причину, и они вышли в коридор. Тогда я обняла его и поцеловала. Он отодвинулся:
- Не садись рядом. Возьми стульчик.
- Да, глупости все это, - махнула я рукой. - А ты видел, где произошел взрыв? Что там? Вы ведь первые туда попали...
- Скорее всего, это вредительство. Кто-то специально устроил. Все наши ребята такого мнения.
Тогда так говорили. Думали.
На следующий день, когда я пришла, они уже лежали по одному, каждый в отдельной палате. Им категорически запрещалось выходить в коридор. Общаться друг с другом. Перестукивались через стенку... Точка-тире, точка-тире... Врачи объяснили это тем, что каждый организм по-разному реагирует на дозы облучения, и то, что выдержит один, другому не под силу. Там, где они лежали, зашкаливали даже стены. Слева, справа и этаж под ними... Там всех выселили, ни одного больного... Под ними и над ними никого... Три дня я жила у своих московских знакомых. Они мне говорили: бери кастрюлю, бери миску, бери все, что надо... Я варила бульон из индюшки, на
шесть человек. Шесть наших ребят... Пожарников... Из одной смены... Они все дежурили в ту ночь: Ващук, Кибенок, Титенок, Правик, Тищура. В магазине купила им всем зубную пасту, щетки, мыло. Ничего этого в больнице не было. Маленькие полотенца купила... Я удивляюсь теперь своим знакомым, они,
конечно, боялись, не могли не бояться, уже ходили всякие слухи, но все равно сами мне предлагали: бери все, что надо. Бери! Как он? Как они все? Они будут жить? Жить... (Молчит). Встретила тогда много хороших людей, я не всех запомнила... Мир сузился до одной точки... Укоротился... Он... Только он...
Помню пожилую санитарку, которая меня учила: "Есть болезни, которые не излечиваются. Надо сидеть и гладить руки". Рано утром еду на базар, оттуда к своим знакомым, варю бульон. Все протереть, покрошить... Кто-то просил: "Привези яблочко". С шестью полулитровыми баночками... Всегда на шестерых! В больницу... Сижу до вечера. А вечером - опять в другой конец города. Насколько бы меня так хватило? Но через три дня предложили, что можно жить в гостинице для медработников, на территории самой больницы. Боже, какое счастье!!
- Но там нет кухни. Как я буду им готовить?
- Вам уже не надо готовить. Их желудки перестают воспринимать еду.
Он стал меняться - каждый день я встречала другого человека... Ожоги выходили наверх... Во рту, на языке, щеках - сначала появились маленькие язвочки, потом они разрослись... Пластами отходила слизистая... Пленочками белыми... Цвет лица... Цвет тела... Синий... Красный... Серо-бурый... А оно такое все мое, такое любимое! Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить... Спасало то, что все это происходило мгновенно; некогда было думать, некогда было плакать. Я любила его! Я еще не знала, как я его любила! Мы только поженились... Идем по улице. Схватит меня на руки и закружится. И целует, целует. Люди
идут мимо, и все улыбаются...
Клиника острой лучевой болезни - четырнадцать дней... За четырнадцать
дней человек умирает...
В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка, кошелек, туфли, - все "горело". И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем, а, может, и нет, навряд ли она поддастся "чистке". В таком виде я и появилась перед ним. Испугался: "Батюшки, что с тобой?" А я все-таки ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку... Туда бросала кусочки курицы... Маленькие-маленькие... Потом кто-то отдал мне свою кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то - досочку, на которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он не мог даже пить... Проглотить сырое яйцо... А мне хотелось достать что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: "Девочки,
- прошу, - мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У меня здесь умирает муж". Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги. Девятого мая... Он всегда мне говорил: "Ты не представляешь, какая красивая Москва! Особенно на День Победы, когда салют. Я хочу, чтобы ты
увидела". Сижу возле него в палате, открыл глаза:
- Сейчас день или вечер?
- Девять вечера.
- Открывай окно! Начинается салют!
Я открыла окно. Восьмой этаж, весь город перед нами! Букет огня взметнулся в небо.
- Вот это да!
- Я обещал тебе, что покажу Москву. Я обещал, что по праздникам буду
всю жизнь дарить цветы...
Оглянулась - достает из-под подушки три гвоздики. Дал медсестре деньги - и она купила.
Подбежала и целую:
- Мой единственный! Любовь моя!
|
| |
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:13 | Сообщение # 10 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
|  Результаты бурения позволили наметить новые пути проникновения разведывательных групп в помещения "Укрытия" и стимулировали создание семейства специальных диагностических роботов для работ внутри "Укрытия" (см. [15]).  Рис. 5. Робот-разведчик, оснащенный телекамерой, осветительными
и другими приборами, передвигается по специальным рельсам
в подаппаратное помещение разрушенного реактора С помощью скважин и непосредственно - разведывательными группами, к местам скоплений ТСМ были доставлены радиационные и тепловые детекторы. Так постепенно создавались контрольно-диагностические системы "Укрытия" ([6,7], [9], [11], [16]). Параллельно с работами внутри объекта начали проводиться исследования на его площадке. Основная цель этих исследований - определить влияние "Укрытия" на окружающую среду (см. [6,7], [9], [11]). В г. Чернобыль были созданы оснащенные современной аппаратурой лаборатории "КЭ". В них проводились дозиметрические, спектрометрические и радиохимические исследования образцов ТСМ, проб воды, земли и воздуха. К проведению анализов привлекались научные центры Москвы, Ленинграда и Киева.
|
| |
| |
| marmeladka | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:14 | Сообщение # 11 |
|
Тёмный ангел
Группа: R+
Сообщений: 193
Статус: ушёл за хлебом
| Разворчался:
- Что тебе приказывают врачи? Нельзя меня обнимать! Нельзя целовать!
Мне не разрешали его обнимать... Но я... Я поднимала и сажала его...
Перестилала постель... Ставила градусник... Приносила и уносила судно... Всю ночь сторожила рядом...
Хорошо, что не в палате, а в коридоре... У меня закружилась голова, я ухватилась за подоконник... Мимо шел врач, он взял меня за руку. И неожиданно:
- Вы беременная?
- Нет-нет! - Я так испугалась, чтобы нас кто-нибудь не услышал.
- Не обманывайте, - вздохнул он.
Я так растерялась, что не успела его ни о чем попросить.
Назавтра меня вызывают к заведующей:
- Почему вы меня обманули? - спросила она.
- Не было выхода. Скажи я правду - отправили бы домой. Святая ложь!
- Что вы наделали!!
- Но я с ним...
Всю жизнь буду благодарна Ангелине Васильевне Гуськовой. Всю жизнь!
Другие жены тоже приезжали, но их уже не пустили. Были со мной их мамы... Мама Володи Правика все время просила Бога: "Возьми лучше меня". Американский профессор, доктор Гейл... Это он делал операцию по
пересадке костного мозга... Утешал меня: надежда есть, маленькая, но есть. Такой могучий организм, такой сильный парень! Вызвали всех его родственников. Две сестры приехали из Беларуси, брат из Ленинграда, там
служил. Младшая Наташа, ей было четырнадцать лет, очень плакала и боялась. Но ее костный мозг подошел лучше всех... (Замолкает.) Я уже могу об этом рассказывать... Раньше не могла... Я десять лет молчала... Десять лет. (Замолкает.)
Когда он узнал, что костный мозг берут у его младшей сестрички, наотрез отказался: "Я лучше умру. Не трогайте ее, она маленькая". Старшей сестре Люде было двадцать восемь лет, она сама медсестра, понимала, на что идет.
"Только бы он жил", - говорила она. Я видела операцию. Они лежали рядышком на столах... Там большое окно в операционном зале. Операция длилась два часа... Когда кончили, хуже было Люде, чем ему, у нее на груди восемнадцать проколов, тяжело выходила из-под наркоза. И сейчас болеет, на инвалидности... Была красивая, сильная девушка. Замуж не вышла... А я тогда металась из одной палаты в другую, от него - к ней. Он лежал уже не в обычной палате, а в специальной барокамере, за прозрачной пленкой, куда заходить не разрешалось. Там такие специальные приспособления есть, чтобы, не заходя под пленку, вводить уколы, ставить катэтор... Но все на липучках, на замочках, и я научилась ими пользоваться... Отсовывать... И пробираться к нему... Возле его кровати стоял маленький стульчик... Ему стало так плохо, что я уже не могла отойти, ни на минуту. Звал меня постоянно: "Люся, где ты? Люсенька!" Звал и звал... Другие барокамеры, где лежали наши ребята,
обслуживали солдаты, потому что штатные санитары отказались, требовали защитной одежды. Солдаты выносили судно. Протирали полы, меняли постельное белье... Все делали... Откуда там появились солдаты? Не спрашивала... Только он... Он... А каждый день слышу: умер, умер... Умер Тищура. Умер Титенок.
Умер... Как молотком по темечку...
Стул двадцать пять - тридцать раз в сутки... С кровью и слизью... Кожа начала трескаться на руках, ногах... Все покрылось волдырями... Когда он ворочал головой, на подушке оставались клочья волос... Я пыталась шутить:
"Даже удобно. Не надо носить расческу". Скоро их всех постригли. Его я стригла сама. Я все хотела ему делать сама. Если бы я могла выдержать физически, то я все двадцать четыре часа не ушла бы от него. Мне каждую
минутку было жалко... Минутку и то жалко... (Долго молчит.) Приехал мой брат и испугался: "Я тебя туда не пущу!" А отец говорит ему: "Такую разве не пустишь? Да она в окно влезет! По пожарной лестнице!"
Отлучилась... Возвращаюсь - на столике у него апельсин... Большой, не желтый, а розовый. Улыбается: "Меня угостили. Возьми себе". А медсестра через пленочку машет, что нельзя этот апельсин есть. Раз возле него уже
какое-то время полежал, его не то, что есть, к нему прикасаться страшно. "Ну, съешь, - просит. - Ты же любишь апельсины". Я беру апельсин в руки. А он в это время закрывает глаза и засыпает. Ему все время давали уколы, чтобы он спал. Наркотики. Медсестра смотрит на меня в ужасе... А я? Я готова сделать все, чтобы он только не думал о смерти... И о том, что болезнь его ужасная, что я его боюсь... Обрывок какого-то разговора... У меня в
памяти... Кто-то увещевает: "Вы должны не забывать: перед вами уже не муж, не любимый человек, а радиоактивный объект с высокой плотностью заражения. Вы же не самоубийца. Возьмите себя в руки". А я как умалишенная: "Я его люблю! Я его люблю!" Он спал, я шептала: "Я тебя люблю!" Шла по больничному
двору: "Я тебя люблю!" Несла судно: "Я тебя люблю!" Вспоминала, как мы с ним раньше жили... В нашем общежитии... Он засыпал ночью только тогда, когда возьмет меня за руку. У него была такая привычка: во сне держать меня за руку... Всю ночь...
А в больнице я возьму его за руку и не отпускаю...
Ночь. Тишина. Мы одни. Посмотрел на меня внимательно-внимательно и вдруг говорит:
- Так хочу увидеть нашего ребенка. Какой он?
- А как мы его назовем?
- Ну, это ты уже сама придумаешь...
- Почему я сама, если нас двое?
- Тогда, если родится мальчик, пусть будет Вася, а если девочка - Наташка.
- Как это Вася? У меня уже есть один Вася. Ты! Мне другого не надо.
Я еще не знала, как я его любила! Он... Только он... Как слепая! Даже не чувствовала толчков под сердцем... Хотя была уже на шестом месяце... Я думала, что он внутри меня мой маленький, и он защищен... О том, что ночую у него в барокамере, никто из врачей не знал. Не догадывался... Пускали меня медсестры. Первое время тоже уговаривали: "Ты - молодая. Что ты надумала? Это уже не человек, а реактор. Сгорите вместе". Я, как собачка, бегала за ними... Стояла часами под дверью. Просила-умоляла... И тогда они: "Черт с тобой! Ты - ненормальная".
Утром перед восьмью часами, когда начинался врачебный обход, показывают через пленку: "Беги!". На час
сбегаю в гостиницу. А с девяти утра до девяти вечера у меня пропуск. Ноги у меня до колен посинели, распухли, настолько я уставала... Пока я с ним... Этого не делали... Но, когда уходила, его фотографировали... Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю его, и у меня на руках остаются кусочки его кожи, прилипают. Прошу: "Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я тебе постель разгладила, не покинула наверху шва, складочки". Любой шовчик - это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не
зацепить. Никто из медсестер не мог подойти, прикоснуться, если что-нибудь нужно, зовут меня. И они фотографировали... Говорили, для науки. А я бы их всех вытолкнула оттуда! Кричала бы! Била! Как они могут! Все мое... Все любимое...
Если бы я могла их туда не пустить! Если бы...
Выйду из палаты в коридор... И иду на стенку, на диван, потому что я их не вижу. Говорю дежурной медсестре: "Он умирает". - Она мне отвечает: "А что ты хочешь? Он получил тысяча шестьсот рентген, а смертельная доза четыреста. Ты сидишь возле реактора". Все мое... Все любимое.
Когда они все умерли, в больнице сделали ремонт... Стены скоблили, взорвали паркет и вынесли... Столярку.
Дальше... Последнее... Помню вспышками... Обрыв... Ночь сижу возле него на стульчике... В восемь утра: "Васенька, я пойду. Я немножко отдохну". Откроет и закроет глаза - отпустил. Только дойду до
гостиницы, до своей комнаты, лягу на пол, на кровати лежать не могла, так все болело, как уже стучит санитарка: "Иди! Беги к нему! Зовет беспощадно!" А в то утро Таня Кибенок так меня просила, молила: "Поедем со мной на кладбище. Я без тебя не смогу". В то утро хоронили Витю Кибенка и Володю Правика... С Витей они были друзья... Мы дружили семьями... За день до взрыва вместе сфотографировались у нас в общежитии. Такие они наши мужья там красивые! Веселые! Последний день нашей той жизни... Такие мы счастливые!
Вернулась с кладбища, быстренько звоню на пост медсестре: "Как он там?"
|
| |
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:14 | Сообщение # 12 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| 2. Работы в составе МНТЦ "Укрытие" (с 1992 г. по настоящее время). В 1991г. Зона, ЧАЭС и объект "Укрытие" перешли под юрисдикцию Украины. 4 февраля 1992 г. вышло Постановление Кабинета Министров Украины о создании на базе "КЭ", Института ядерных исследований НАНУ и ВО ВНИПИЭТ Межотраслевого Научно-технического Центра "Укрытие" (МНТЦ) при НАНУ. Основной задачей центра стало проведение научных и проектных работ по преобразованию объекта в экологически безопасную систему. На МНТЦ возлагалось также выполнение ряда НИР в Зоне. По "Соглашению" между НАНУ и "Курчатовским институтом" последний осуществляет научное руководство над Отделением ядерной и радиационной безопасности (ОЯРБ) МНТЦ. Российские специалисты ежегодно командируются в Чернобыль, где вместе с сотрудниками отделения проводят работы на объекте "Укрытие", в лабораториях в Чернобыле и в Зоне. Исторически сложилось так, что ОЯРБ проводит на "Укрытии" исследования, которые (достаточно условно) можно разделить на два типа. К первому типу относятся постоянно ведущиеся наблюдения, цель которых контролировать динамику процессов, уже изучавшихся ранее, проводить, так называемые, регламентные работы. Например, контролировать нейтронные потоки от обнаруженных скоплений топливосодержащих масс (ТСМ) внутри объекта. На рис.6 представлены области таких, постоянно контролируемых параметров внутри и вне объекта. 
Рис. 6. Области, в которых специалисты ОЯРБ контролируют
параметры объекта "Укрытие"
Ко второму типу относятся работы, выполняемые по специальным программам и направленные на дальнейшее, более глубокое, изучение объекта "Укрытие" и его преобразование. Главные направления, регламентных исследований ОЯРБ : топливосодержащие массы;
вода, находящаяся внутри объекта;
вынос радиоактивных аэрозолей из ОУ в окружающую среду;
загрязненность воздуха и грунтовых вод на площадке объекта.
Основные результаты многолетних регламентных исследований изложены в работах [9], [17-26], а также в статьях приводимых на настоящем сайте. В этом кратком обзоре, приведем только несколько данных, характеризующих состояние "Укрытия". В течение многих лет основная информация о ТСМ поступала от системы "Финиш", созданной "Курчатовским институтом" и постоянно расширяемой и модернизируемой ОЯРБ МНТЦ. Сначала эта система имела статус исследовательской. Затем, после метрологической аттестации части измерительных каналов и технических средств, они стали использоваться в штатном режиме. В 1998г. из нее был выделен комплекс "Финиш-Р" и передан в эксплуатацию ГСП ЧАЭС. Состав "Финиша" менялся, но к середине 90-х годов он стабилизировался и состоял из 50 -60 каналов. Среди них:
- 8 каналов контроля мощности экспозиционной дозы (МЭД) ;
- 8 каналов контроля плотности нейтронного потока;
- 10-12 каналов контроля теплового потока;
- около 30 каналов контроля температуры. Остальные ~30 каналов находились в резерве. Нейтронные каналы контролировали плотность нейтронных потоков в помещениях парораспределительного коридора, в реакторном пространстве, в подаппаратном помещении и в пом. 304/3. Гамма-каналы контролировали мощность экспозиционной дозы в подаппаратном помещении, центральном зале, реакторном пространстве и южном бассейне выдержки отработанного топлива. Контроль по температуре велся во многих подреакторных помещениях. Что можно сказать о поведении ТСМ за этот период? За прошедшие 15 лет топливосодержащие массы, находящиеся в "Укрытии" подвергались самым разнообразным воздействиям. Например, в 1993 г. и в 2000 г. в объект в течение одной-двух недель попадало количество воды равное многомесячной норме. В 1987-89 г.г. внутри объекта проводились крупные строительно-монтажные работы, которые могли сопровождаться сотрясениями здания. Летом 1990 г. "Укрытие" подверглось воздействию 4-х бального землетрясения и т.п. В целом ТСМ вели себя спокойно и предсказуемо
|
| |
| |
| marmeladka | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:14 | Сообщение # 13 |
|
Тёмный ангел
Группа: R+
Сообщений: 193
Статус: ушёл за хлебом
| - "Пятнадцать минут назад умер". Как? Я всю ночь у него. Только на три часа отлучилась! Стала у окна и кричала: "Почему? За что?" Смотрела на небо и кричала... На всю гостиницу... Ко мне боялись подойти...
Опомнилась:
напоследок его увижу! Увижу! Скатилась с лестницы... Он лежал еще в барокамере, не увезли... Последние слова его: "Люся! Люсенька!" - "Только отошла. Сейчас прибежит", - успокоила медсестра. Вздохнул и затих...
Уже я от него не оторвалась... Шла с ним до гроба... Хотя запомнила не сам гроб, а большой полиэтиленовый пакет... Этот пакет... В морге спросили: "Хотите, мы покажем вам, во что его оденем". Хочу! Одели в парадную форму, фуражку наверх на грудь положили. Обуть не обули, не подобрали обувь, потому что ноги распухли... Парадную форму тоже разрезали, натянуть не могли, целого тела уже не было... Все - рана... В больнице последние два дня... Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, тело от нее отошло... Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот... Захлебывался своими внутренностями... Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него выгребаю... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить...
Это все такое родное... Такое любимое... Ни один размер обуви невозможно было натянуть... Положили в гроб босого...
На моих глазах... В парадной форме его засунули в целлофановый мешок и завязали... И этот мешок уже положили в деревянный гроб... А гроб еще одним мешком обвязали... Целлофан прозрачный, но толстый, как клеенка... И уже все это поместили в цинковый гроб... Втиснули... Одна фуражка наверху
осталась...
Съехались все... Его родители, мои родители... Купили в Москве черные платки... Нас принимала чрезвычайная комиссия. И всем говорила одно и то же, что отдать вам тела ваших мужей, ваших сыновей мы не можем, они очень
радиоактивные и будут похоронены на московском кладбище особым способом. В запаянных цинковых гробах, под бетонными плитками. И вы должны этот документ подписать... Если кто-то возмущался, хотел увезти гроб на родину, его убеждали, что они, мол, герои и теперь семье уже не принадлежат. Они уже
государственные люди... Принадлежат государству. Сели в катафалк... Родственники и какие-то военные люди. Полковник с рацией... По рации передают: "Ждите наших приказаний! Ждите!" Два или три
часа колесили по Москве, по кольцевой дороге. Опять в Москву возвращаемся... По рации: "На кладбище въезд не разрешаем. Кладбище атакуют иностранные корреспонденты. Еще подождите". Родители молчат... Платок у мамы черный... Я чувствую, что теряю сознание. Со мной истерика: "Почему моего мужа надо
прятать? Он - кто? Убийца? Преступник? Уголовник? Кого мы хороним?" Мама: "Тихо, тихо, дочечка". Гладит меня по голове... Полковник передает: "Разрешите следовать на кладбище. С женой истерика". На кладбище нас окружили солдаты... Шли под конвоем... И гроб несли... Никого не пустили...
Одни мы были... Засыпали моментально. "Быстро! Быстро!" - командовал офицер. Даже не дали гроб обнять... И - сразу в автобусы... Все крадком... Мгновенно купили и принесли обратные билеты... На следующий день. Все
время с нами был какой-то человек в штатском, с военной выправкой, не дал даже выйти из гостиницы и купить еду в дорогу. Не дай Бог, чтобы мы с кем-нибудь заговорили, особенно я. Как будто я тогда могла говорить, я уже
даже плакать не могла. Дежурная, когда мы уходили, пересчитала все полотенца, все простыни... Тут же их складывала в полиэтиленовый мешок. Наверное, сожгли... За гостиницу мы сами заплатили... За четырнадцать
суток... Клиника лучевой болезни - четырнадцать суток... За четырнадцать суток человек умирает...
Дома я уснула. Зашла в дом и повалилась на кровать. Я спала трое суток... Приехала "Скорая помощь". "Нет, - сказал врач, - она не умерла. Она проснется. Это такой страшный сон".
Мне было двадцать три года...
Я помню сон... Приходит ко мне моя умершая бабушка, в той одежде, в которой мы ее похоронили. И наряжает елку. "Бабушка, почему у нас елка? Ведь сейчас лето?" - "Так надо. Скоро твой Васенька ко мне придет". А он вырос
среди леса. Я помню сон. - Вася приходит в белом и зовет Наташу. Нашу девочку, которую я еще не родила. Уже она большая. Подросла. Он подбрасывает ее под потолок, и они смеются... А я смотрю на них и думаю, что счастье - это так просто. Я сню... Мы бродим с ним по воде. Долго-долго идем... Просил, наверное, чтобы я не плакала... Давал знак. Оттуда... Сверху...
(Затихает надолго.)
Через два месяца я приехала в Москву. С вокзала - на кладбище. К нему! И там на кладбище у меня начались схватки... Только я с ним заговорила... Вызвали "Скорую"... Рожала я у той же Ангелины Васильевны Гуськовой. Она меня еще тогда предупредила: "Рожать приезжай к нам". На две недели раньше
срока родила... Мне показали... Девочка... "Наташенька, - позвала я. - Папа назвал тебя
Наташенькой". На вид здоровый ребенок. Ручки, ножки... А у нее был цирроз печени... В печени - двадцать восемь рентген... Врожденный порок сердца... Через четыре часа сказали, что девочка умерла... И опять, что мы ее вам не отдадим! Как это не отдадите?! Это я ее вам не отдам! Вы хотите ее забрать для науки, а я ненавижу вашу науку! Ненавижу! Она забрала у меня сначала его, а теперь еще хочет... Не отдам! Я похороню ее сама. Рядом с ним... (Молчит.)
Все не те слова вам говорю... Не такие... Нельзя мне кричать после инсульта. И плакать нельзя. Потому и слова не такие... Но скажу... Еще никто не знает... Когда я не отдала им мою девочку... Нашу девочку... Тогда они
принесли мне деревянную коробочку: "Она - там". Я посмотрела... Ее запеленали... Она в пеленочках... И тогда я заплакала: "Положите ее у его ног. Скажите, что это наша Наташенька". Там, на могилке не написано: Наташа Игнатенко... Там только его имя... Она же была без имени, без ничего... Только душа... Душу я там и похоронила... Я прихожу к ним всегда с двумя букетами: один - ему, второй - на уголок кладу ей. Ползаю у могилы на коленках... Всегда на коленках... (Бессвязно).
Я ее убила... Я... Она... Спасла... Моя девочка меня спасла, она приняла весь радиоудар на себя, стала как бы приемником этого удара. Такая маленькая. Крохотулечка. (Задыхаясь) Она спасла... Но я любила их двоих...
Разве... Разве можно убить любовью? Такой любовью!!... Почему это рядом? Любовь и смерть... Вместе... Кто мне объяснит? Ползаю у могилы на коленках... (Надолго затихает).
|
| |
| |
| MeinTeil | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:14 | Сообщение # 14 |
|
burning Admin
Группа: Глава
Сообщений: 4389
Статус: ушёл за хлебом
| В 90-е годы полная величина МЭД в основном определялась мощностью дозы, которую создает изотоп 137Cs и медленно спадала. Динамика изменения температуры в центральном зале и в реакторном пространстве соответствовала характеру изменения наружной температуры. Во внутренних, подреакторных помещениях, температура во многом определялась температурой ТСМ и незначительно кореллирует с наружной. Максимальная температура ~ 40°С регистрировалась в подреакторной плите. Эти годы нейтронная активность для ТСМ, в стабильном состоянии, определялась в основном нейтронами спонтанного деления Cm244 (Т1/2 = 18 лет). На это накладывались потоки нейтронов от (а, n) реакций и флуктуации сезонного характера, обусловленные изменениями температуры и влажности. В соответствии с этим, годовой спад активности выражался незначительным (~2%) трендом на понижение. Для иллюстрации на рис.7 приведена динамика изменения параметров состояния ТСМ за 2000 г., полученная системой "Финиш-Р". Как уже говорилось, ТСМ, в основном, вели себя предсказуемо. Но трижды - один раз в 1990 г. и дважды в 1996 г. наблюдалось увеличение счета в нейтронных каналах, которое не удалось объяснить только аппаратурными эффектами. Такие события получили название "аномальные нейтронные события". Все они были связаны с 304/3 и 305/2 помещениями блока. Хотя "аномальные" события 1990 и 1996 г.г. остались до конца не объясненными консервативный подход к вопросам ядерной безопасности заставляет предполагать, что они могли свидетельствовать о значительном повышении коэффициента размножения нейтронов в скоплениях топлива. Исследования влияния "Укрытия" на окружающую среду проводилось путем измерений выноса радиоактивных аэрозолей из объекта в окружающую среду и загрязненности воздуха и грунтовых вод на площадке объекта. Здесь собран огромный материал. Наиболее показательные данные - результаты измерения активности аэрозолей в воздухе на площадке "Укрытия" (рис.8).
Концентрация опасных альфа-аэрозолей значительно уменьшилась после начала работы системы пылеподавления, установленной под кровлей "Укрытия" в центральном зале. В целом можно сказать, что измерение всех параметров в течение прошедших лет указывает на то, что объект "Укрытие" пока не оказывал значимого негативного влияния на окружающую среду. Тем более, что экологическую опасность объекта нельзя оценивать в отрыве от состояния окружающей его территории, а она, как известно, сильно загрязнена. Что касается исследований по отдельным программам то они также касались вопросов, связанных с текущей безопасностью "Укрытия" и путями его преобразования. Среди них:
- ТСМ, находящиеся в помещениях объекта "Укрытие" и на его площадке;
- вода в помещениях объекта;
- состояние строительных конструкций;
- ядерная безопасность "Укрытия";
- риски радиационных аварий, связанных с обрушением конструкций. Главные результаты изложены в работах [9], [20], [27-40] и в статьях на настоящем сайте. С течением времени специалисты "Курчатовского института" все больше внимания уделяли работам по преобразованию "Укрытия". Приведем краткое изложение последовательности событий на этом пути. Несмотря на работы по укреплению конструкций объекта (1988 - 89 г.г.), к 1989 г. стало ясно, что в существующем виде "Укрытие" не может считаться объектом, безопасность которого гарантирована на десятки лет. Появилось предложение С.Т. Беляева и А.А. Борового [41] о создании "Укрытия-2". В этом предложении предлагалось возвести над существующим "Укрытием" герметичное сооружение - "Укрытие-2", которое могло бы простоять многие десятилетия. А со временем создать технологии и под защитой "Укрытия-2" разобрать разрушенный блок, вывезти и захоронить топливо. Предварительная проработка различных вариантов преобразования объекта была проведена ВНИПИЭТ в 1991 г. Рассматривались варианты:
- "Холм" (полная засыпка объекта);
- "Зеленая лужайка" (полная разборка "Укрытия");
- "Арка" (создание герметичного "Укрытия-2" над существующим объектом, обеспечивающего длительное хранение топлива, вплоть до окончательной разборки);
- "Промежуточное омоноличивание" (последовательная заливка бетоном помещений объекта, а в будущем его разборка) (см. рис. 9).
|
| |
| |
| marmeladka | Дата: Среда, 19.03.2008, 01:14 | Сообщение # 15 |
|
Тёмный ангел
Группа: R+
Сообщений: 193
Статус: ушёл за хлебом
| ...В Киеве мне дали квартиру. В большом доме, где теперь живут все, кто с атомной станции. Квартира большая, двухкомнатная, о какой мы с Васей мечтали. А я сходила в ней с ума! В каждом углу, куда ни гляну - везде он...
Начала ремонт, лишь бы не сидеть, лишь бы забыться. И так два года... Сню сон... Мы идем с ним, а он идет босиком... "Почему ты всегда необутый?" - "Да потому, что у меня ничего нет". Пошла в церковь... Батюшка меня научил: "Надо купить тапочки большого размера и положить кому-нибудь в гроб. Написать записку - что это ему". Я так и сделала... Приехала в Москву и сразу - в церковь. В Москве я к нему ближе... Он там лежит, на Митинском
кладбище... Рассказываю служителю, что так и так, мне надо тапочки передать. Спрашивает: "А ведомо тебе, как это делать надо?" Еще раз объяснил... Как раз внесли отпевать дедушку старого. Я подхожу к гробу, поднимаю накидочку и кладу туда тапочки. "А записку ты написала?" - "Да, написала, но не указала,
на каком кладбище он лежит". - "Там они все в одном мире. Найдут его". У меня никакого желания к жизни не было. Ночью стою у окна, смотрю на небо: "Васенька, что мне делать? Я не хочу без тебя жить". Днем иду мимо
детского садика, стану и стою... Глядела бы и глядела на детей... Я сходила с ума! И стала ночью просить: "Васенька, я рожу ребенка. Я уже боюсь быть одна. Не выдержу дальше. Васенька!!" А в другой раз так попрошу: "Васенька, мне не надо мужчины. Лучше тебя для меня нет. Я хочу ребеночка".
Мне было двадцать пять лет... Я нашла мужчину... Я все ему открыла. Всю правду - что у меня одна
любовь, на всю жизнь... Я все ему открыла... Мы встречались, но я никогда его в дом к себе не звала, в дом не могла... Там - Вася... Работала я кондитером... Леплю торт, а слезы катятся... Я не плачу, а
слезы катятся... Единственное, о чем девочек просила: "Не жалейте меня. Будете жалеть, я уйду". Я хотела быть, как все...
Принесли мне Васин орден... Красного цвета... Я смотреть на него долго
не могла... Слезы катятся...
...Родила мальчика. Андрей... Андрейка... Подруги останавливали: "Тебе нельзя рожать", и врачи пугали: "Ваш организм не выдержит". Потом... Потом они сказали, что он будет без ручки... Без правой ручки... Аппарат
показывал... "Ну, и что? - думала я. - Научу писать его левой ручкой". А родился нормальный... красивый мальчик... Учится уже в школе, учится на одни пятерки. Теперь у меня есть кто-то, кем я дышу и живу. Свет в моей жизни. Он прекрасно все понимает: "Мамочка, если я уеду к бабушке, на два дня, ты
дышать сможешь?" Не смогу! Боюсь на день с ним разлучиться. Мы шли по улице... И я, чувствую, падаю... Тогда меня разбил первый инсульт... Там, на улице... "Мамочка, тебе водички дать". - "Нет, ты стой возле меня. Никуда не уходи". И хватанула его за руку. Дальше не помню... Открыла глаза в больнице... Но так его хватанула, что врачи еле разжали мои пальцы. У него рука долго была синяя. Теперь выходим из дома: "Мамочка, только не хватай меня за руку. Я никуда от тебя не уйду". Он тоже болеет: две недели в школе,
две дома с врачом. Вот так и живем. Боимся друг за друга. А в каждом углу Вася. Его фотографии... Ночью с ним говорю и говорю... Бывает, меня во сне попросит: "Покажи нашего ребеночка". Мы с Андрейкой приходим... А он
приводит за руку дочку... Всегда с дочкой... Играет только с ней...
Так я и живу... Живу одновременно в реальном и нереальном мире. Не знаю, где мне лучше... (Встает. Подходит к окну). Нас тут много. Целая улица, ее так и называют - чернобыльская.
Всю свою жизнь эти люди на станции проработали. Многие до сих пор ездят туда на вахту, теперь станцию
обслуживают вахтовым методом. Никто там не живет. У них тяжелые заболевания, инвалидности, но работу свою не бросают, боятся даже подумать о том, что реактор остановят. Где и кому они сегодня нужны в другом месте? Часто умирают. Умирают мгновенно. Они умирают на ходу - шел и упал, уснул и не проснулся. Нес медсестре цветы и остановилось сердце. Они умирают, но их никто по-настоящему не расспросил. О том, что мы пережили... Что видели... О смерти люди не хотят слушать. О страшном... Но я вам рассказывала о любви... Как я любила..." Людмила Игнатенко, жена погибшего пожарника Василия Игнатенко MeinTeil, попросил выложить ! т.к ща неможет сам ))
|
| |
| |
|
